«На службе я - офицер, в палатке – товарищ». Интервью со снайпером-криворожанином

Он - настоящий мужчина, профессиональный военный, интересный собеседник, хороший человек, пример и надежное плечо для своих товарищей. Александр - офицер, командир отдельного подразделения снайперов. Подчиненные обращаются к нему с уважением, по отчеству - Федорович. Мужчина на фронте уже третий год, отслужил и снова вернулся на передовую.

Первый традиционный вопрос, как Вы попали в ряды ВСУ и стали участником АТО?

— Я в свое время закончил военное училище по специализации - снайпер. В военкомате числился в запасе. Когда в 2014 все началось, как военный, как мужчина, не смог сидеть дома. Для мамы я пошел «по повестке», на самом деле – добровольцем.
В 17-й танковой бригаде как раз в качестве эксперимента набирали роту снайперов. Меня назначили командиром взвода в составе роты. Такого еще не было, чтобы целая рота снайперов, да еще в танковых войсках. В основном это пара, тройка, но никак не целая рота. Тогда присылали того, кто хоть какое-то отношение имел к стрельбе: кто в свое время занимал должность снайпера были уже более взрослые люди, молодежь - разрядники-стрелки, спортивные стрелки. Когда мы начали их тренировать возникла проблема: снайперы, которые знают СВД, уже в солидном возрасте и зрение не то, и рука не та, это я утрирую, конечно, а молодые люди не знакомы с таким оружием. Мы постарались разбить их на пары:снайпер и стрелок. Я построил их и сказал : «До утра разбейтесь все по парам и каждый придумайте себе позывной, не придумаете, сам придумаю, тогда не обижайтесь!» К утру все были по парам и с позывными. Со стороны это выглядело как будто они сами выбирали пары, но на самом деле до этого была проведена определенная работа, чтобы эти пары «правильно» сложились.

Работа снайпера - трудная, не каждый сможет. Как работаете с людьми, как обучаете?

— Научить этому – не научишь. Ты не смотришь на человека как на человека, ты смотришь на него как на врага, или он тебя, или ты его. Мы всегда собирались все вместе и разговаривали, более опытный объяснял. Только сам человек, когда придет его очередь, может знать как он будет действовать. Первый раз может и струсить, может запаниковать. Это чувство сковывает и ты не знаешь, что делать. Никто никого ругать не будет, просто в следующий раз мы будем знать, как он поведет себя в той или иной ситуации и уже не поручим определенное задание. Я не сужу о людях общепринятыми стандартами. У меня в роте боец Боря иногда выпивал, но, не смотря на это, он и тогда был лучшим и сейчас он лучший. Если к человеку найти правильный подход, заинтересовать, он и пить перестанет. Боря у меня сейчас водитель, ему предлагаешь выпить, а он теперь ни в какую.

Расскажите о вашем коллективе.

— В нашем небольшом коллективе разные люди. На гражданке сварщик, бармен, пенсионер, предприниматель, строитель, охранник и т.д. У нас все построено на доверительных и дружеских отношениях. Я люблю над ребятами пошутить, иногда шутки жесткие, но полезные. Права командира дают много льгот, и часто все, что я говорю, они воспринимают за чистую монету. В 2014 наша рота создалась, и как-то так получилось собрать вокруг себя людей, или они сами собрались, и этот коллектив и по сей день. Я всегда точно знал, все что я говорю - выполняется. У нас не было такого, чтобы кто-то начал обсуждать то, что говорит офицер. У нас нет я-офицер, ты-солдат, и между нами пропасть. Мы все вместе, на службе я - офицер, а в палатке – товарищ. У нас потому и проблем нет, другие видят и хотят к нам попасть, но не всех берем. Я когда шел, мне комбриг пообещал, что я сам буду подбирать людей, и до сих пор держит слово.


В 2015-м Вы демобилизовались. Как сложились Ваши отношения с подопечными?

— После демобилизации в 2015 году мы часто созванивались с моими ребятами, ездили к друг другу в гости. На гражданке некоторым парням из моей роты, учитывая наш профиль, стали поступать «интересные» предложения от криминалитета. Хорошо, что было так все поставлено, что они всегда со мной во всем советовались, поэтому от таких предложений отказывались. Вообще они могут даже среди ночи позвонить рассказать, что у них проблемы с женой, например, и спрашивать совет. Не смотря на всю слаженность коллектива, есть у нас один сбежавший, есть которые не сильно рвались вперед. К сожалению, среди моих ребят есть и один погибший, криворожанин, мой любимчик, веселый, заводной парень – Коля Мажуга…

Вы год отслужили, свой гражданский долг выполнили, почему вновь вернулись на службу?

— А разве можно долг выполнить наполовину? У нас в роте сейчас половина тех, кто служил раньше, теперь уже по контракту. У каждого своя причина почему вернулся. Кто-то почувствовал тут вкус адреналина, а здесь на гражданке его нет, кто-то скучал, кому-то там было все понятно, а здесь мы не нужны. Я считаю, это не правильно. В любой ситуации каждый должен сам себе строить какие-то отношения. Если ему пару раз отказали в бесплатном проезде в маршрутке, это не значит, что все люди против него. Это - не причина. Многие вернулись из-за дружбы. Военная дружба – это очень сильно. Ребята звонили, говорили: «Федорович, нам без тебя плохо, возвращайся!» Это была одна из причин, почему лично я вернулся.


Вы прослужили год в армии по мобилизации, а теперь служите по контракту, есть с чем сравнить. Как изменилась украинская армия за это время?

— Вообще - небо и земля. В 2014-2015 армия была неготова, страна была неготова, не было ничего, все носили кто что купил, кто что достал, кому что привезли.Было много бардака. Кто-то в этом бардаке проявился положительно, кто-то - наоборот… Сейчас все абсолютно по-другому. Во-первых, заметно, что все есть, и не только потому, что все ходят в одинаковой форме, в одинаковых берцах. Чувствуется – в правильном направлении идем. Да, не хватает людей, да, в свое время набрали кого попало, сейчас все лишние отсеиваются. У нас в бригаде если что-то где-то происходит – на увольнение . Никто не панькается, с освидетельствованием на суд и -увольнение. Не так заметно техническое обеспечение. Может, начали с людей. Как по мне, до сих пор все старое, все, что было в 2014, то и в 2017. Может быть, в этом году мы перейдем на какую-то новую технику, разговоры об этом есть. Знаю, что у некоторых бригад что-то улучшилось. Много новинок, много разработок, но это не значит, что это все появится сразу в войсках. У нас склады так забиты старым, что я удивляюсь, как мы не донашиваем старое, а получили все новое.

Ну, а с техническим обеспечением сейчас как, конкретно в Вашей роте?

— В конце прошлого года на фронте было относительно тихо, мы больше были на базе, тренировались. Все таки есть люди новые, надо было их тренировать, учить работать в паре. Плюс мы наращивали материальную базу. У нас ничего не было, а с нашей профессией нам нужно очень многое, тепловизоры и другие вещи, которые не нужны обычной пехоте. Все это доставали, у нас появилась машина, появилось много хорошей оптики, техника нужная. Мы сейчас в принципе неплохо оснащены.

Местное население поддерживает? Как изменилось его отношение к бойцам ВСУ?

— А мы с ними не особо общаемся. Бывает, приходят к нам даже местные с «той стороны» с лопатами. Почему с лопатами спросите вы? А противоположная сторона отлавливает кого в магазине, кого на улице на неподконтрольной Украине территории, почему, мол, взрослый мужик, а не воюешь в ополчении. Их окопы заставляют копать, а они к нам. Мы их обогреем, покормим и назад «депортируем». Бывали такие, которые по три раза к нам попадали. В Бахмуте в 14-м году, когда мы в город приезжали, такое ощущение было: люди нищие, с опущенными головами, безысходность какая-то чувствовалась. Сейчас многое изменилось. Люди более спокойные стали, все работают, зарабатывают деньги, нормальная жизнь. Артемовск (Бахмут - ред.) уже в таком положении, что бояться обстрелов им не приходится. Возможность прорыва на данном участке сводится к нулю. Люди это понимают. К местным обращаемся когда надо починить технику. Во-первых, всегда делают огромную скидку военным, плюс всегда кто-то старается дать какой-то пакет яблок, конфет. Вот недавно на Крещение мы вырезали крест на пруду. Местный депутат предложил солдатам с местным населением искупаться, так сказать сближение с народом. Так оно и получилось, как праздник: купались все от комбрига до простого солдата.

У военных часто спрашивают, когда это закончится. Вы, как кадровый военный, что скажете по этому поводу?

— Когда закончится - это вопрос больше к политикам, чем к военным. Любой военный сразу ответит, называя вещи своими именами. Это - война с противником, который на нашей территории, мы тоже на своей территории. Вперед, атаковать. Надо принимать серьезные действия, а у нас как-то позиционно, это можно просчитать, в обороне всегда меньше потерь, чем в наступлении. Может быть, просто берегут людей, но это не тот выход из положения, который нужен. Можно так беречь еще несколько лет, а люди в окопах «разлагаются» Если брать линию, то разового превосходства можно добиться на определенном участке в наступлении - чисто военная логика. Все маневром можно исправить очень быстро. Выполнить задачу, отбить, где-то подстраховать, работает целый комплекс: разведка, штабы и т.п.


Говорят, война меняет людей. Какие изменения в себе чувствуете?

— На войне чувства обостряются: хорошие и плохие, все, что есть в человеке, сразу видно. Как я изменился – не мне судить. Было время подумать о многом. Разные случаи были. Запомнился мне случай с парнем, вотего война изменила. Это было в Попасной. Меня поставили командиром опорного пункта, моих было там мало, я просто его возглавил. Был молодой парень-контрактник Влад из Кировоградской области с позывным «Рыба», по-детски наивный, простоватый. Когда мы собирались, общались, он всегда слушал, а потом подошел ко мне как-то раз и говорил: «Федорович, вот я хотел всегда быть спортсменом. Я не хочу быть «Рыбой», пусть у меня будет новый позывной «Спортсмен». Я говорю: «Ну, пусть будет «Спортсмен».

Как-то, наслушавшись очередных разговоров, пошел на он пост. В определенное время мы спрашиваем обстановку, вызываем «Спортсмен» – молчок; -«4,5», - он должен был ответить, смотря какая обстановка, например, «0». Повторяю – молчит, и так несколько раз. Я уже заволновался, потом голос по рации: «Я – не Спортсмен, я - Пушкин». Все посмеялись, когда вернулся, спрашиваю: «Влад, почему Пушкин?», а он: «Я решил, что буду журналистом». А новый позывной он выбрал потому, что в тот период он сказки Пушкина читал.

После очередного обстрела прибегает Влад, - у него случился нервный срыв : «Все, - говорит, - на пост больше не пойду, ни по ком не стреляют, стреляют только по мне, как только на пост стану». Мы его успокаивали, что по всем стреляют. Я ему смену поменял, ушел он на пост, только стал – обстрел. Влад еле дождался его окончания: «Все, ну не может так быть, только за мной и охотятся». Опять ему время поменяли, поставили, какое он захотел. Пошел он на пост, я его проводил до поста, дорогой успокаиваю, настраиваю, говорю: «Смотри, видишь, не стреляют. Тишина». Только вернулся назад – опять обстрел. Такая у человека судьба была. У него после этого случилась аритмия сердца, у 22-летнего парня. Он лечился и даже собирался комиссоваться. А вот недавно он мне звонил, сейчас служит в 54-й бригаде, никуда не ушел, о нем хорошо сослуживцы отзываются. Вот так тяжелые ситуации сформировали хорошего бойца.


В конце разговора Александр Федорович просит через наш сайт от его имени и от имени роты снайперов поблагодарить волонтеров, которые вот уже 3-ий год подряд их поддерживают: девчат «Криворізьких берегинь», Татьяну Усенко, которая создала организацию, сама вышла на парней и до сих пор им помогает, Андрея и Наталью Мизан, Геннадия Лисового, фотографа Ивана Богдана, журналиста Сергея Рахманина и многих других небезразличных украинцев.