"Патриотизм и коллаборационизм" Хотелось бы услышать мнения,трезвые,взвешеные комментарии.

Патриотизм и коллаборационизм

 

«Патриотичные предатели» Два вынесенных в заголовок понятия мы привыкли воспринимать как прямо противоположные. Казалось бы, перед нами действительно белое и черное: верховный приоритет Отечества, нации, национальных ценностей и принятие чужой власти, активное сотрудничество с внешними силами в подчиненной роли вплоть до военного сотрудничества с оккупантами. Однако в истории мы найдем немало примеров совмещения открытого коллаборационизма с национально-патриотическими идеями. Не только коллаборационизм ставится на службу таким идеям, но такими идеями объясняется и оправдывается коллаборационизм. Весьма характерно название одной из книг, посвященных истории коллаборационизма на оккупированной немцами территории Европы: «Патриотичные предатели» (David Littlejohn. The Patriotic Traitors: A History of Collaboration in German-Occupied Europe, 1972), хотя, конечно, это прежде всего броский заголовок. Коллаборационизмом принято называть сотрудничество с врагами. Чьими? Однозначно принятой формулировки здесь нет: встречаются варианты: «своей страны», «своего Отечества», «своего государства». Эти формулировки подходят для судебного процесса, но они не дают ничего для понимания феномена коллаборационизма. Пока человек считает государство своим, он не станет активно сотрудничать с его врагами. Нередко он считает врагом своего Отечества как раз действующую власть или само государство, а внешнюю силу – единственно возможной союзницей в неравной борьбе с этим заклятым врагом. В отличие от «бытового коллаборационизма» – неизбежного сосуществования на данной территории гражданского населения с чужой правящей силой, «активный коллаборационизм» почти всегда выстраивал или по крайней мере пытался выстраивать собственную логику, опирался на определенную идеологию. Коллаборационизм – подчиненное сотрудничество Само слово «коллаборационизм» в нынешнем его употреблении скорее мешает понять суть явления. Его слишком нагружают отрицательной оценкой, область его применения ограничивают второй мировой войной и сотрудничеством с нацистской Германией – тем контекстом, в каком оно и возникло. Но если мы хотим разобраться в принципах и методах разведывательной деятельности, вряд ли полезно будет исходить из разделения на «наших разведчиков» и «ихних шпионов». То же самое касается разнообразных проявлений любого феномена в истории. Обычно не принято называть коллаборационизмом поддержку внешних сил со стороны подчиненной, лишенной своего государства нации, для которой господствующая власть – власть угнетателей. Представляется вполне естественным, что после окончательного раздела Речи Посполитой множество поляков, будучи уже подданными Российской империи, присоединились к вторгнувшейся армии Наполеона. Что болгары, порабощенные в Османской империи, не считали это государство своим, поднимали восстания, сотрудничали с российской армией, воевавшей против турок. Что некоторые группы борцов за свободу Ирландии сочли участие британских войск на континентальном фронте первой мировой войны подходящим случаем и подняли знаменитое Пасхальное восстание в Дублине в 1916 году, предварительно войдя в контакт с представителями Германии, откуда им был направлен корабль с оружием, не достигший цели. Но подобного рода явления слишком интересны и важны – их стоит осмыслить в общем виде, расширив исторические рамки и сформулировав типические черты. Если мы попытаемся теоретически сформулировать четкую грань, отделяющую правильное, оправданное патриотичное «сотрудничество» от плохого, предательского «коллаборационизма», мы столкнемся с огромными трудностями. В восстании Хмельницкого поляки того времени видели коллаборационизм казаков с врагами общего государства – Речи Посполитой. Сами казаки в то время перестали считать это государство своим. В СССР Хмельницкого превозносили как символ воссоединения Украины с Россией. Тарас Шевченко в своих стихах с национально-патриотических позиций критиковал гетмана за подчинение Москве. С тех же позиций Михаил Грушевский в своей популярной «Иллюстрированной истории Украины» (1918) признавал величие Хмельницкого и в то же время отмечал его политическую ограниченность: «Вообще он, по давнему козацкому обычаю, хитрил и, стараясь собрать как можно больше союзников для своей борьбы против Польши, говорил каждому то, что ему было приятно слышать – лишь бы его склонить к участию в своих предприятиях. Так и московскому царю он заявлял, что хотел бы иметь его царем и самодержцем, соответственно тому, что диктовали ему московские послы – как следует ставить это предложение. И одновременно отдавался под власть султана, и был принят им как вассал – мы имеем султанскую грамоту 1650 года, в которой султан извещал Хмельницкого об этом и посылал ему кафтан, знак своего покровительства и верховенства. Сносился Хмельницкий и с трансильванским князем, приглашая стать королем Украины, а позже отдался под охрану шведского короля – и в то же время заключал условия с польским королем, признавая его своим верховным повелителем. Хмельницкий имел большой политический и государственный талант, несомненно, любил Украину и был предан ее интересам. Но он слишком хитрил и мудрил, больше заботясь, как уже отмечено, о заграничной помощи, чем о развитии сил, выдержки, сознательности и энергии в собственном народе. Хотя уже в киевских разговорах в начале 1649 года он ставил себе целью освобождение всего украинского народа, все-таки эти новые мысли и планы не представлялись ему еще вполне ясно; он и позже оставался еще слишком козаком, находился под гораздо более сильным влиянием чисто козацких воззрений и интересов, чем новых общенародных, общеукраинских. Нужно было время, чтобы последние сложились, уяснились и проникли в сознание. А жизнь не ждала, нужно было ковать долю Украины безотлагательно в данный момент. Нелегко было двигать огромными народными массами, оторванными прямо от плуга, или этой изменчивой, бурной козацкой массой, привыкшей менять гетманов на протяжении нескольких месяцев. Решались слишком важные вопросы, чтобы можно было их вверять минутным настроениям козачьей рады. Железной рукой Хмельницкий правил козачеством, но, не полагаясь на его выдержку, а еще менее – на народные массы, жадно искал помощи за границей». В этих строчках Грушевского вполне ясно сформулирована мотивация почти всякого сотрудничества с внешними силами в подчиненной роли (в XX веке эту подчиненную роль уже научились гораздо лучше скрывать под пышными фразами о вечной дружбе и братстве, совместном стремлении к великим целям, а самое свежее ноу-хау – ссылки на цивилизационную общность). Уверенность в необходимости борьбы и одновременно осознание слабости собственных сил, ощущение дефицита времени. В результате готовность смириться с меньшим злом, чтобы одолеть большее. Или даже разглядеть в вынужденном неравновесном и неравноправном союзе больше, чем конъюнктурную выгоду – принципиальное благо, выходящее за рамки текущей необходимости. Одной историей восстания Хмельницкого и последующей Руиной (события 1657-1687 гг.) украинская тема, конечно, не исчерпывается. Гетман Мазепа для многих в современной Украине стал символом борьбы за независимость, в России остается символом коллаборационизма и предательства. Противоположно оценивается деятельность ОУН (Организации украинских националистов) в годы второй мировой войны, с одной стороны, частью украинского общества, с другой – в Польше и России. Релятивизм в истории опасен, но для начала, прежде чем решать, кто пойдет в рай, а кто – в ад, полезно осмыслить само явление в общем виде, определить, что такое коллаборационизм как особый вид не столько сотрудничества, сколько подчинения. Коллаборационизм – подчинение внешней силе, сотрудничество с ней на неравноправной основе, имеющее политическую составляющую. Внешней эту силу можно считать либо по отношению к такой социально-политической системе, как государство, либо по отношению к этносу/нации и территории, с которой он/она исторически связаны, то есть к стране. Всегда и во всех случаях первопричиной коллаборационизма является субъективное ощущение собственной слабости и дефицита времени. Коллаборационизм, во-первых, может быть сотрудничеством с «метрополией» (государством) или, наоборот, сотрудничеством с внешними силами против нее. В частном случае такого рода коллаборационизм имеет место при конфликте за власть над страной двух внешних сил, когда элиты и другие активные группы в стране раскалываются по вопросу ориентации, выбора политического «хозяина» (что очень часто имело место в армянской истории: Рим и Парфия, Персия и Византия, Византия и Арабский халифат и т.д.). Во-вторых, коллаборационизм может развиться не только на этнической периферии, но в самом ядре государства в результате раскола и конфликта между группами/сообществами (религиозные войны между католиками и протестантами в Германии и Франции). Одной из двух сторон конфликта в самом ядре государства может быть власть как таковая – в таком случае на путь коллаборационизма может вступать как она сама, так и ее противники (например, гражданская война в Никарагуа вначале между правящей династией Сомоса и сандинистами, потом между правящими сандинистами и «контрас»). Неправильно связывать коллаборационизм только с вооруженной интервенцией. В наше время оккупация признана слишком дорогостоящим и неэффективным вариантом подчинения, есть множество вариантов использования «мягкой силы». Соответственно, нет резкой грани между военным и «мирным» коллаборационизмом. Последний может заключаться в призывах к активному вмешательству извне в жизнь государства, в признании чьего-то права устанавливать извне политические нормы и контролировать их соблюдение. Это готовность политически сотрудничать с внешними силами на де-факто неравноправной основе. Это личное и групповое участие в политических транснациональных сообществах, если последние рассматриваются как инстанции верховного авторитета, хотя бы в идейном смысле. Коллаборационизм и его идеологические обоснования играли очень большую роль в мировой истории. В рамках статьи, естественно, не может быть поставлена задача исследования на таком огромном историческом материале. Приведенные примеры не уравнивают с моральной точки зрения разные случаи коллаборационизма, как и понятие «война» необязательно уравнивает воюющие стороны. - Карен АГЕКЯН